Несовместимые. Часть 1 // Фанфик Леди Баг и Супер-Кот

      Она медленно ступает босой ногой по пушистому ковру, словно боится, что в нежную фарфоровую кожу вопьётся длинный узкий осколок: войдет так глубоко, что растворится в потоках крови и станет частью и так разбитой вдребезги души. Тончайшим кружевным шлейфом, словно сделана из самых лучших тканей, тянется за девушкой приобретшая уже не эфемерные, а вполне реальные очертания боль. Она накрыла её с головой, словно холодная морская волна, не давая ни на миг вырваться из своих тисков. Теперь остатки души девушки, словно неправильные, асимметричные осколки зеркала, сошлись между собой мозаикой, а между ними, как соединительный элемент, пролегли уродливые вздувшиеся швы шрамов. Пусть они и стали белоснежными и незаметными, но прикоснись к ним, и они тут же начнут отдавать тянущей парализующей болью. И так будет продолжатся ещё очень долгое время.

      Всю свою сознательную жизнь Хлоя Буржуа думала, что никогда не сможет проникнуться этими пресловутыми нежно-сопливыми ощущениями внутри, описываемыми в дамских романах. Она всегда смеялась над проявлением привязанности: поцелуи вызывали у неё, всегда уверенной в себе, складочки отвращения на лбу и носу, а также поджатые губы и громкое пронзительное «фи». Публичные признания в любви девушка часто сопровождала известной всем фразой: «От ваших нежностей меня сейчас стошнит» и соответствующим положением тонких пальчиков, слегка прикоснувшихся к пухлым, оттенённым блеском губам. А уж всякие держания за ручки и объятия вовсе поднимала на смех, высказывая всё, что думает о романтике и тех, кто отравляет воздух около неё этой романтичной ерундой.

      Так было всегда, пока однажды девушка не столкнулась с одним музыкантом прямо на пороге Коллежа «Франсуа Дюпон». Сначала она хотела как следует проучить недоумка, расположившегося около входа (и какого черта он даже не спешит извиняться перед ней?), но стоило их глазам столкнуться, и Буржуа почувствовала, как сердце словно пропустило один удар. Щёки обожгло яркой краской румянца, а все грубости и оскорбления выскочили из головы, словно их подхватил гулявший по улице ветер. Она молча стояла с раскрытым ртом и буквально тонула в этих прекрасных синих глазах, будто изнутри светившихся теплым спокойным огнём мудрости. А уж когда странный незнакомец заговорил, и Хлоя услышала немного хрипловатый, обволакивающий шёлком голос парня, то к своему стыду почувствовала, как что-то внутри отзывается на звуки этого баритона, поднимает голову и медленно распускает хвост, завладевая всегда собранной блондинкой. Благо, рядом была верная Сабрина, которая одним прикосновением слегка влажной ладошки к дизайнерскому пиджаку подруги, вернула Хлое потерянное самообладание и стервозность, пробитую отчасти ростками этого странного нового чувства. Огласив напоследок улицу пронзительным голосом, скрывавшим часть смущения и робости перед этими глазами, Буржуа под бормотание Рекомпри стремительно исчезла под сводами коллежа, пытаясь отогнать от себя странное оцепенение, списывая всё на бессонную ранее ночь. Однако Хлоя даже не подозревала, чем дальше для неё может обернуться эта встреча.

      Судьба будто поставила перед собой задачу: проверить, как скоро толстый слой брони, коим окружила себя Хлоя, даст трещину и позволит проникнуть этим новым для неё эмоциям внутрь, напитать ими самую суть девушки. Весь мир словно отравился этой издевательской целью, сводя Буржуа и Куффена в самых неожиданных местах — кафе, клубах. Даже в её крепкую цитадель, призванную защищать оторванную от всего мира девушку, проник этот невыносимый музыкант, приглашенный отцом девушки на её шестнадцатилетие. И чем чаще такие совпадения происходили, тем слабее становился защитный механизм девушки. Она всё больше и больше пропитывалась хриплыми низкими нотками его голоса, будто медленный, но сильный яд, неторопливо отравляющий её, с каждой секундой поражая все большие участки ранимой трепещущей души. Как наркотик, стали ей необходимы эти встречи, эти теплые взгляды. Его сдержанная улыбка, прикосновение чуть шершавых пальцев к контрастно-нежной коже, тихие перешёптывания и короткие, целомудренные поцелуи в щеки, лоб без какого-либо пошлого намека, но для Хлои они стали обжигающими отметинами его власти — эти места потом горели, словно объятые пламенем, как и сама девушка каждый раз сгорала в огне нового чувства. Пусть это было опасно, пусть потом она не сможет больше жить нормально, ведь механизм ловушки приведён в действие, Хлоя понимала, что иначе не получится — ей нужен этот жар, ей нужно присутствие этого человека рядом.

      С каждой встречей прикосновения парня становились все смелее — обжигающе-горячие, пробуждающие что-то тёмное и вязкое внутри, они скользили по тонким плавным изгибам талии девушки, переходили на округлые ягодицы, слегка сжимали их, а затем вновь возвращались к плечам в легком, полу дружеским объятии. Каждое прикосновение отзывалось все большим количеством ростков этой странной зависимости, такой нужной и нездоровой, отдающей острыми нотками горечи и боли, особенно в минуты явного флирта с другими девушками, — о да, Хлоя чувствовала, как сжимаются руки в кулаки, аккуратные ногти с дизайнерским дорогим маникюром впиваются в нежную кожу ладони, а сердце внутри будто обдаёт кипятком — кажется, можно услышать звук разбившейся вдребезги души, ведь Лука так нежно прижимает к себе каждый раз новую девушку, смотрит на неё с вожделенной страстью, сливающейся с чем-то диким в обычно спокойных омутах глаз музыканта. Каждый такой невинный флирт заканчивался для Буржуа одинаковым ощущением — возвращаясь домой, она чувствовала внутри звенящую пустоту — душа и сердце истончились настолько, что напоминали теперь натянутые до предела гитарные струны, одно неумелое прикосновение к которым порвёт нити безвозвратно. Только, если гитарные струны можно купить в любом магазине, то внутренние нити, те, на коих зиждутся все известные человеку эмоции и чувства, так просто не заменить.

Крик где-то в тишине.
Не зови меня — я не повернусь.

      Боль ледяными волнами проходит от макушки до пальцев ног, парализует, расползается ядом по всему телу, и невозможно сдержать её внутри. Хлоя надрывно кричит, бьёт ладонями твердую, чуть прохладную стену, а потом медленно скользит спиной по бетону вниз, прижимая колени к груди и утыкаясь в них носом. Узкие ладошки будто приложили к раскаленной поверхности: они немного саднят, и кожа буквально горит, будто руки положили в открытый огонь, но Буржуа не обращает внимания на эти болезненные ощущения извне: боль, скопившаяся внутри, намного сильнее, и в отличие от физического дискомфорта не исчезнет сразу же после использования льда и специальной мази. Она пустила корни глубоко внутрь, обжигая, отравляя всё существо девушки — такова цена за временную слабость, что позволила себе дочь мэра, просто однажды столкнувшись взглядом с этими теплыми омутами, просто однажды не оттолкнув парня, когда он пробежался тонкими пальцами по нежным изгибам, а затем позволил себе невесомое прикосновение к нежным пухлым губам, так доверительно открывшимся в предвкушении новой порции наркотика. Такова цена за короткие мгновения счастья — отравляющая дальнейшую реальность боль, обратная сторона нежных чувств привязанности и любви.

      Всю свою жизнь она презирала всяческие проявления любви, высмеивала розово-сахарные признания с последующими томными поцелуями, закатывала глаза, когда видела очередную парочку, держащуюся за руки и целующуюся у всех на глазах. Всем казалось, что сердце у девушки из гранита, да и вообще вся эта розовая муть ниже её достоинства. Но никто никогда бы не подумал, что в глубине души холодная и высокомерная девица скована весьма прочными оковами страха — однажды влюбиться в того, кто затем растопчет её чувства, гордость, сердце и душу, и оставит лишь пустую бездушную оболочку. Что ж, её самый главный кошмар начал сбываться: тот, кому отдала девушка сердце, позволял себе накидывать её на шею всё больше и больше хомутов, с каждым разом затягивая удавку сильнее и сильнее, вызывая все большее привыкание. И потому, отсутствие этого человека рядом Хлоя воспринимала как ломку: душа и тело болели, на нее нападало странное оцепенение, словно некто разом выключал все эмоции и чувства, оставляя лишь мало-мальски реагирующее на внешние раздражители, с точки зрения простой физиологии, тело. Этот проклятый музыкант, будто умелый кукловод, управлял девушкой, проникнув в неё настолько глубоко, что уже не вытравить его ничем. Она буквально отравлена этой реальностью, теми эфемерными мечтами, которые нежно и бережно лелеяла глубоко в своем сердце. Все они, как живые цветы, слишком быстро прорастают сквозь тот пепел отчаяния и боли, что остался от предыдущих слишком смелых фантазий.

      Она поднимает заплаканное мокрое лицо из уютного укрытия колен и будто воочию видит издевательски-мягкую улыбку, теплый взгляд синих глаз, а затем слышит, как с легкими порывами ветра, что врываются в комнату сквозь широко открытую балконную дверь, чуть хрипловатый мужской голос, болезненно-нежно называющий её имя, словно смакует каждую букву на языке, прежде чем они сложатся в единое слово. Девушка немного ёжится, от былой саднящей боли остаются лишь тлеющие угли, что позже превратятся в новую паутинку шрамов, встает со своего места и нарочито медленно подходит к открытой двери, пытаясь прогнать танцующие перед глазами образы их слишком нежных встреч. Хлоя слишком устала ощущать этот огромный груз, давящий изнутри, чувствовать вечную острую, не умолкающую ни на секунду боль, особенно, когда вновь видит в ленте пёстрые фото Луки с очередной смазливой девчонкой, так нежно и смело обнимающей его за шею. Сколько раз Буржуа предпринимала попытки забыть этого наглого, самоуверенного и неподходящего ей музыканта, сколько раз без сожаления рвала его фотографии, а потом сжигала в чуть дрожащем от неровного дыхания пламени свечи, чтобы затем увидеть, как глянцевую бумагу сжирает ненасытное пламя, и после этого ритуала становится немного легче, словно огонь забирает с собой эту боль. Но потом все повторяется вновь — стоит лишь Луке написать ей сообщение с просьбой о встрече или самой девушке увидеть его макушку в каком-нибудь парке в окружении других вольных музыкантов, как с утроенной силой возвращаются те чувства, которые Буржуа отпустила от себя, сожгла вместе с фотографией и развеяла затем легким пеплом по воздуху.

      Обжигающе-холодный ветер ласково коснулся разгоряченных от слёз щёк, создавая слишком яркий контраст, и блондинка невольно жмурится от легкого дискомфорта, но упорно продолжает стоять на балконе, позволяя воздушной стихии играть с немного спутанными золотистыми волосами, перекидывая их через хрупкие плечи. От свежего воздуха становится немного легче, саднящие шрамы, затопленные легким ветром, постепенно прекращают болеть, а в голове немного проясняется. Девушка делает глубокий вдох, втягивая носом чуть сыроватый, тянущийся с Сены воздух, и буквально через мгновение в голове яркой вспышкой взрывается такое простое и потому гениальное и весьма действенное решение. Больше она не позволит помыкать собой, топтать свои чувства и её саму, хватит! Хлоя надеялась лишь, что Куффен хорошо повеселился, наблюдая за мучениями той, с кем позволял себе слишком вольные действия. Одним простым движением Буржуа извлекает из кармана джинс телефон, набирает знакомый номер, а затем коротко и максимально безэмоционально отдаёт приказ, что буквально изменит всю дальнейшую её судьбу:

      — Папа, я завтра же хочу улететь в Нью-Йорк. Приготовь самолет.