Танец Белоснежного Мотылька // Фанфик Леди Баг и Супер-Кот

Она ушла, ушла из мира, который с такой любовью и блеском в глазах защищала от зла. Остались лишь окрашенные в тона светлой печали воспоминания: старые фотографии, с которых она смотрит на окружающий мир с нежной, тёплой улыбкой, способной согревать даже самые холодные сердца. Не было девушки храбрее неё. Не было ни дня, когда она, жертвуя своей жизнью, оставила бы нуждающихся в ней жителей Парижа в опасности и позволила бы злодею нанести вред любимому городу. 

Её старания, её самоотдача и безграничная любовь ко всем были вознаграждены. Вместе со своим напарником, дурачливым и вечно шутящим Котом Нуаром, они победили главное зло, угрожающее безопасности людей, подарив покой каждому жителю столицы. Их победа была вознаграждена — они смогли снять маски друг перед другом и обвенчаться, создав свою семью. А вскоре их ждало истинное чудо — под сердцем великая героиня Парижа носила маленькое невинное создание. Но и здесь их счастье длилось недолго… 

Для Адриана эти часы, кои он провёл в больнице в ожидании окончания родов, были самыми мучительными в жизни. Он сидел у двери, ведущей в операционный блок, запустив пальцы в немного отросшие золотистые волосы и, крепко сжав их у корней, уткнувшись носом в прижатые к груди колени, молил только об одном — чтобы с его девочками, дорогими принцессами, ничего не случилось. Мимо него сновали врачи, одетые в белые халаты, двери хлопали, пропуская новых медиков, а мужчина всё так же неподвижно сидел, чувствуя, как ёрзает в кармане рубашки Плагг, то и дело прижимаясь к хозяину маленьким тельцем, словно утешал и приказывал взять себя в руки. 

Кот Нуар никогда ничего не боялся. Он мог запросто отвлечь злодея на себя очередным каламбуром или просто атаковать, мог с легкостью закрыть свою Леди от яростных атак акуманизированных, но сейчас, когда судьба двух дорогих ему людей никак не зависела от него, блондин чувствовал, как стальные цепи страха сжимают сердце, а внутри всё медленно холодеет, покрывая горячие потоки крови ледяной коркой. Агрест мог лишь молиться, чтобы удача ЛедиБаг, всегда сопровождавшая её в боях, не покинула и сейчас. Лишь бы его личная неудача не перевесила: Адриан не сможет жить, зная, что одна из его девочек умрёт. 

Долгие часы, проведённые у операционного блока, и вот уже неумолимо близится ночное время, когда тьма покидает свои укромные углы и накрывает этот мир. Природа словно не может совладать с поистине огромной силой ночи, уступая ей до утра, позволяя окрасить небо в тёмно-синие, но потом стремительно чернеющие тона, и проявиться на небосводе мелкой россыпи звёздочек, и взойти, наконец, красавице-луне, серебристой волной освещающей мрачный мир. 

Адриан почти не шевелится, с закрытыми глазами сидя у двери и прислоняясь спиной к шершавой, немного холодной стене. Он уже устал шептать беззвучные молитвы: напряжение, что охватило всю его суть крепким железным хватом, выпило все соки, оставляя лишь безвольное тело. Мыслями блондин уже давно был не здесь, он представлял, как откроется дверь операционной, оттуда выйдет врач и скажет, что с его милыми драгоценными принцессами всё в порядке. И вскоре они смогут поехать домой. Возможно, то был защитный механизм, возможно, будущий отец хотел услышать то, что не заставит его сердце болезненно сжаться, а все внутри оборваться. 

Удача оставила его Леди в стенах больницы, уступила первенство костлявым холодным рукам смерти. 

Смерть не есть противоположность жизни — лишь её естественное завершение. И просто удивительно, как иногда эти два начала работают вместе, сплетаясь воедино в руках Судьбы. Сегодня старуха с косой забрала Маринетт, но оставила вместо пятнистой леди маленькую невинную жизнь. 

Адриан уже не мог плакать. Лишь две одинокие слезинки скатились по бледным впалым щекам, когда ему на руки дали это маленькое чудо, завернутое в красное в черный горох одеяльце. Их дочка мирно спала, нахмурив маленький лобик и сжав ручки в кулачки, даже не подозревая, что сегодня она вошла в этот мир, заменив в жизненном цикле свою маму. 

Сердце юного отца, истерзанное болью от потери любимой леди, при виде этого маленького ангела сначала сделало робкий удар, словно примеряясь, может ли оно стучать в полную силу, а потом забилось быстрее, наливаясь теплотой и нежностью. Это их дочка, их маленький ангел по имени Эмма. Его принцесса, которую он будет всем сердцем любить и защищать от невзгод, а после отдаст лишь самому достойному. 

Словно леди, покинув так любимый ею мир, переродилась в этом маленьком чуде.

— Так, юная леди, нам пора домой, — Адриан подошёл к дочери, игравшей на небольшой зеленой лужайке одного из парков Парижа, и взял её на руки. — Ты хорошо сегодня провела время?

С тех самых пор минуло уже почти шесть лет. Боль от потери не исчезала — черной клубящейся тенью она поселилась в самой глубине души Агреста, являя себя лишь в тёмное время суток, словно ночь притягивала её и умножала в несколько раз, превращая в нечто тяжёлое, объёмным пластом падающее на сердце блондина. По ночам бывший герой Парижа, уложив дочку спать, поручал её любимому дедушке, а сам уезжал на окраину города, в заброшенную часть парка, куда не ступала нога человека уже очень давно. И там, во тьме он позволял себе выплеснуть накопившуюся с годами боль. Он превращался в Кота Нуара, призывал танцующий в ладони чёрными языками пламени «Катаклизм» и разрушал всё, что попадалось ему на пути, будь то дерево или старая винтажная лавка. Словно всепожирающее чёрное пламя могло забрать с собой разъедающую изнутри боль потери, отравляющую всё его существо. 

Боль не исчезла: она стала темной частью души Адриана Агреста, но стараниями милой маленькой Эммы, которая с искренним и не по-детски взрослым пониманием мира в огромных зеленых глазах обнимала отца за шею, прижимаясь тёплой щекой к его щеке, и тихо просила не оставлять её одну. И блондин лишь тихо всхлипывал, прижимая малышку к себе и вдыхая нежный запах цитрусов, исходящий от тёмных волос. Она не заставила боль полностью покинуть его душу, но смогла уменьшить её, превратив в один из множества шрамов. Разве что след этот не скоро перестанет кровоточить и саднить, и понадобиться немало времени, чтобы успокоить такую же кровоточащую и саднящую от невыносимой боли душу. 

— Папочка! — малышка улыбается, встречаясь с изумрудными глазами отца, а Агрест с долей грусти замечает, что его маленькая леди унаследовала от матери свою теплую, солнечную улыбку, от которой неизменно становилось теплее и спокойнее на душе. — А у меня появился новый друг! 

— Правда? — блондин нежно улыбается дочери, прикасаясь носом к носику девочки и слегка потираясь об него, что вызывает звонкий, веселый смех юной Агрест. — И кто же он? 

Девочка сначала загадочно улыбается, хитро поблескивая зелёными глазами, а личико её нахмурено не по-детски серьёзными думами, что не может не вызвать у Адриана новый прилив щемящей сердце нежности к дочке и окрашенную в тона грусти, но все же теплую улыбку. Малышка совсем по-взрослому постучала маленьким пальчиком по своим губкам, а затем рассмеялась. 

— Пока-пока, бабочка! — она буквально засветилась, когда нежное белоснежное создание запорхало рядом с ней. 

Словно сотканная из воздушных нитей, мимо них пролетела белая бабочка, словно отражавшая от своих крылышек солнечный свет, отчего казалось, что её окружал серебристый искрящийся ореол. Бабочка взлетела ввысь, в голубое небо, а на глазах Адриана вновь появились солёные слёзы. Будто наяву он почувствовал в движении ветра легкий запах ванили и свежей выпечки, услышал звонкий, отдающий серебром смех, а после увидел вырисовывающийся на фоне лазурного неба силуэт. 

Иссиня-чёрные волосы, собранные в два забавных хвостика сзади, перевязанные длинными красными лентами, всегда прямая спина, стройная фигура, обтянутая пятнистым костюмом, согнутая левая рука, с лежащим на ней йо-йо, из которого вылетает рой белоснежных бабочек, что, словно танцуя, изящно поднимаются вверх, к светилу, растворяясь в таких мягких лучах солнца. 
Словно наяву возникло прекрасное видение прошлого, а ветер донес тихий, такой любимый голос с нежной, смешанной с грустными нотками интонацией: 

— Прощай-прощай, бабочка…