Секреты Друзей. Глава 8 // Фанфик Леди Баг и Супер-Кот
Суровая ЛедиБаг.
Автор Озеро_Kate, группа
Бета Mabel Possible
8. Леди и Принцесса
— Стой, — твердо сказал Нуар и удлинил жезл, преграждая путь Алье. — Ледибаг против того, чтобы кто-либо знал ее личность.
— Бро, мы уже знаем, — опустив голову, заметил Нино. — Это ведь не совпадение.
— Адриан, ее телефон замолчал, как только я сбросила вызов, — сказала Алья, пытаясь обогнуть Кота и пройти за ширму.
Безрезультатно: тот схватил ее за руку, отказываясь пропускать.
— Нам нельзя смотреть, — отчеканил он. — Леди без маски.
— Ты и не смотри, раз не хочешь признавать очевидное, — огрызнулась Алья, — а я пройду.
— Она не хочет, чтобы мы знали! — отчаянно выпалил Нуар. — Мы не д-должны… — его голос дрогнул. Черт возьми, почему Нино и Алья не понимали? — Она не…
— Ты не думаешь, что сейчас немного не та ситуация? — не унималась Сезер. — И Нино прав. Мы уже все узнали. Бессмысленно притворяться, что это не так. Или тебе хочется тешить себя самообманом, будто «твоя Леди» другой человек? — бросила она.
Кот ничего не ответил. Лишь закусил губу и отпустил руку подруги, позволяя ей, наконец, пройти; следом за Альей за ширмой скрылся и Нино.
Нуар стиснул зубы. Он не был способен заставить себя сделать хоть шаг или обернуться. Только вздрогнул, когда услышал позади себя «Маринетт!», одновременно сказанное Нино и Альей.
Он чувствовал себя предателем, поскольку не уберег тайну Леди, и слепым глупцом, так как не разглядел любимую в той, что всегда была рядом. Ему казалось, будто реальность ударила по макушке чем-то тяжелым, потому что как иначе объяснить то, что в голове роилось множество мыслей, но ухватиться не получалось ни за одну?
А еще он отчетливо, будто Леди говорила над самым ухом, слышал проносившиеся в памяти слова.
«Мы не должны раскрываться, Нуар. Нам нельзя снимать маски даже перед друг другом», — Ледибаг свято чтила это табу. Лишь единожды она готова была снять серьги перед врагом — когда Вольпина иллюзией заставила ее поверить, что от этого зависела жизнь Адриана Агреста. Лишь однажды она сняла их, чтобы обмануть акуманизированного директора и покормить квами, но и тогда не позволила напарнику посмотреть на себя. Сокрытие тайны личности Леди считала правильным, и Нуар, восхищаясь ей, не мог не уважать ее верность этому принципу. Как бы ему ни хотелось узнать, кто скрывается под пятнистой маской, он был готов ждать, сколько потребуется, надеясь, что когда-нибудь она сама все расскажет.
«Эта ложь во благо. Мне самой не нравится врать друзьям и родным», — это не была прихоть, ей тяжело давался секрет. Нуар как никто понимал, как трудно вести двойную жизнь, быть одновременно и героем Парижа, и обычным французом. Как сложно порой отлучиться для трансформации, а потом объяснить свое отсутствие. Как нелепо звучат оправдания, когда ты сознательно врешь, и как стыдно видеть доверие в глазах близких в ответ. Он устал от всего этого, хотел снять маску перед друзьями, и ему повезло случайно раскрыться перед ними.
Леди тоже устала. Но снимать маску сейчас она была не готова.
Если для Нуара раскрытие было везением, то для Ледибаг — величайшей неудачей.
«Делай что хочешь. Только не втягивай в это меня», — она ведь просила его позволить ей остаться в стороне. «Я бы с радостью и дальше спокойно жила, не зная об этом», — черт возьми, после того, как Адриан открылся ей, Маринетт, должно быть, еще труднее стало хранить свой секрет. Кот всегда говорил, что желал Ледибаг лишь добра, но в итоге сам же разрушил ее спокойную жизнь.
И после всего этого Маринетт еще о нем беспокоилась, говорила, что боится подвергнуть опасности его самого:
«Что ты, акума тебя побери, делать будешь, если меня Бражник захватит и я посреди ночи на тебя нападу?»
Ничего. Нуар действительно ничего не смог бы сделать, если бы вражескому контролю подверглась Леди. Ни дать ей отпор, ни освободить от злых чар. Акума его побери, он и сейчас ничего не мог! Не успел прикрыть ее от луча, не нашел способа разбудить, допустил, чтобы ее личность узнали.
И узнал ее сам. Наинелепейшим из всех возможных способов.
А ведь когда-то Маринетт предлагала представить, как кто-то подходит к нему и говорит: «Хэй, тут такое дело, знаешь, я — Ледибаг». Нуар ответил, что был бы рад этому, но не допускал и мысли о том, что Леди сама только что и сказала эти слова.
Какой же он идиот. Как можно было не замечать столь очевидного? Как можно было восторгаться улыбкой Ледибаг и не замечать ту же самую у Маринетт? Тонуть в глазах напарницы, но совершенно спокойно смотреть в точно такие же у подруги? Признаваться в любви, а затем просить помочь завоевать ее же сердце.
«Уверена, вы помиритесь», «Уверена, она все поймет», — теперь-то ясно становилось, почему Маринетт была так убеждена в этом. «Не думаю, что Ледибаг сможет долго на тебя обижаться», — что ж, на дураков и правда обиды не таят… А он-то гадал, почему Леди так быстро простила его, лишь прочитав записку от Маринетт! Жаль, вторую порвал, так и не раскрыв. Теперь еще больше хотелось узнать, что она сама себе написала. Хотя вряд ли бы Маринетт стала рисковать тайной своей личности и писать о том, насколько туп хвостатый посыльный.
Нуар крепко зажмурил глаза и, затаив дыхание, медленно развернулся. Он слышал, как Алья пыталась разбудить Маринетт, как Нино с сожалением сообщил, что вместе с ней спит и красная квами, но все еще боялся посмотреть.
Боялся увидеть и не увидеть Ее.
Его сердце сжалось от боли, а в голове еще громче зазвучало: «До того, как я узнала, что ты — Кот Нуар, я была влюблена в тебя, Адриан».
Она любила. Пусть лишь и одну его сторону, но любила. Став же в ее глазах одним целым, Кот сам лишил себя этой любви. Он так сильно мечтал добиться взаимности недосягаемой Леди, что не замечал ничего: ни Маринетт, ни ее чувств. Немудрено, что Принцесса разочаровалась в глупце, клявшемся в вечной любви, но не способном узнать любимую. Неудивительно, что она не принимала его всерьез. Кот сам, черт возьми, вырыл себе эту яму.
Он со свистом втянул воздух сквозь зубы и со всей силы стиснул кулаки. Изо всех сил, пытаясь доказать Леди свою любовь, он только и делал, что еще больше убеждал ее в обратном.
Маринетт настолько уверилась, что его чувства фальшивы, что даже предложила пари. Ледибаг считала, что стоит Коту увидеть ее без маски, как от его любви не останется и следа.
Нуар открыл глаза и наконец увидел ее, спавшую на той самой койке, на которую он всего несколько минут назад бережно опустил свою Леди; в той же позе — даже левый хвостик точно так же забавно лежал на подушке, словно маня погладить ее по волосам.
Теперь Кот точно знал, что Ледибаг — Маринетт.
— Ты проиграла, Принцесса, — чуть слышно произнес он.
***
Чары Разлучника Ледибаг развеяла поцелуем.
Выпуская Плагга из кольца, Адриан надеялся, что черный квами скажет, что этим же способом (и только им!) можно разбудить спящую Принцессу, ведь поцеловать ее сам после всего случившегося он бы не решился. А надеяться на то, что когда-нибудь Маринетт позволит ему это сделать, не смел.
Увы, узнать вкус ее губ было не суждено: Плагг даже не заикнулся о поцелуе. Кинув сочувствующий взгляд на подопечного, на коленях сидевшего подле любимой, он молча, не кинув ни единого ехидного замечания, подлетел к пятнистой квами. Прикоснулся к ней лбом, и обоих охватило зеленоватое свечение.
А когда Тикки проснулась, то сама точно так же и разбудила Маринетт.
***
Голова была ужасно тяжелой. Впрочем, все тело было таким. Не было сил пошевелить ни ногой, ни рукой, ни даже пальцем. Веки казались неподъемными, склеившимися, а подушка — такой мягкой и удобной, что Маринетт не хотела бы от нее отрываться, даже если бы могла. Вместе с подушкой она будто проваливалась куда-то глубоко-глубоко, где нет ни света, ни звука, ничего.
Ей впервые так сильно хотелось спать.
Она ощущала такую усталость, словно на протяжении нескольких лет подряд без перерывов на отдых гонялась за злодеями, сдавала нормативы по физкультуре, писала контрольные и таскала мешки с мукой. Она не помнила, как оказалась в кровати, не знала, в своей ли, и если честно, ей было все равно.
Лишь веки вечные предаваться сну, пусть даже в нем не было места для сновидений.
Но вечно спать ей не было позволено.
Внезапно она почувствовала легкое прикосновение к своей голове, от которого волна тепла распространялась по всему телу, прогоняя усталость и придавая сил. Начали подрагивать веки, будто сквозь толщу воды — доноситься голоса, которые затем становились отчетливее, а в памяти — всплывать картины недавней битвы со злодейкой-усыпительницей.
Черт возьми, она ведь попала под луч!
Маринетт распахнула глаза и села так резко, что голова закружилась и никак не фокусировался взгляд. Черные пятна и разноцветные точки мельтешили перед глазами, и Маринетт обязательно бы упала обратно на кровать, если бы чьи-то руки крепко, но бережно не удержали ее.
Она услышала несколько голосов, наперебой спрашивавших что-то, но из-за того, что говорили они одновременно, а сон еще не до конца отпустил, смогла разобрать лишь то, что они беспокоились за нее.
— Ммм… — попыталась ответить она, но язык не слушался. Кем бы ни был человек, державший ее (да хоть самим Бражником или Хлоей!), Маринетт хотелось прислониться к нему и снова заснуть — так уютно было в его объятиях. Да и что-то подсказывало, что зла он ей не причинит.
Вот только пока она здесь, злодейка могла навредить горожанам. Огромным усилием воли Маринетт напомнила себе, что ее сонливость наслана акумой, что на самом деле она не так сильно устала и не имеет права сейчас предаваться сну.
Еще больше усилий потребовалось Маринетт, чтобы отстраниться от человека, приобнявшего ее, и вновь разомкнуть веки.
Взволнованные глаза Адриана были первым, что она увидела. Теперь стало понятно, в чьих руках и почему она ощущала себя в безопасности. Обеспокоенные лица Альи и Нино давали ответ на вопрос, чьи голоса она слышала. Маринетт слегка улыбнулась, чтобы показать им, что все в порядке, а затем…
А затем увидела паривших в воздухе Плагга и Тикки.
Маринетт резко схватилась за лицо и застыла, не нащупав верную маску. Она выставила дрожащую руку вперед и рвано выдохнула, не обнаружив на ней красной перчатки.
— Не смотрите! — в ужасе прокричала она, схватила с койки подушку и уткнулась в нее, словно пытаясь спрятаться от их взглядов.
Маринетт задрожала. Тайна, которую она так берегла, оказалась раскрыта. Она не знала, что испытывали друзья, поняв, что Маринетт так долго водила их за нос, притворяясь разными людьми, и не желала этого знать. Осуждение, разочарование, сожаление — что бы это ни было, означало прежде всего конец дружбе и доверию. Разве простит ее Нино? Ведь ему нелегко было достать тот диск, который Маринетт обменяла на свой же автограф. Разве Алья назовет ее снова подругой? Ведь они столько раз обсуждали, кем бы могла быть Ледибаг, и Маринетт обещала помочь ей в поисках разгадки, а сама же лишь еще дальше уводила с верного пути. Разве Адриан сможет считать ее другом, не то что любимой, после того, как она игралась с его чувствами, передавая записки самой себе?
Такая, как она, и героиней-то быть недостойна.
— Мари…
— Молчи! — вскрикнула она, надеясь отсрочить неизбежное. Маринетт еще успеет услышать от них все, что они думают о ее лжи. Но не сейчас, пожалуйста, не сейчас! Она к этому еще не готова и не будет готова никогда.
— Послушай…
— Нет! — дернувшись, Маринетт скинула с плеча чью-то руку.
— Маринетт, все хо…
— Помолчите, пожалуйста, — всхлипнула она, зажмурив глаза и зажав уши руками. Черт бы все это побрал! Лучше бы она и вовсе не просыпалась. И ведь не получится оправдаться тем, что молчала ради их же безопасности, потому что Нуару это не помешало открыться. Потому что это будет не оправдание, а очередная ложь, ведь правда была в том, что Маринетт боялась, что такую героиню они не примут. Ведь Ледибаг не была такой восхитительной и потрясающей, какой ее все считали.
Даже сейчас она думала не о бесчинствующей акуме и не о геройском долге. И вспомнила о злодейке не столько из-за обязанностей по защите Парижа, сколько зацепившись за возможность отложить обсуждение ее тайны и лжи.
— Потом поговорим, — облизнув пересохшие от волнения губы, дрожащим голосом произнесла Маринетт. — Сперва нужно очистить акуму.
— Принцесса, я…
— Потом, — отмахнулась она, вставая с койки и стараясь не смотреть на друзей, вот только случайно успела заметить сожаление в глазах Адриана и сочувствие во взглядах Альи и Нино.
Просочившись между друзьями, Маринетт вышла из-за ширмы туда, где ее не будет видно, и, вытерев подступившие слезы, шепнула:
— Тикки, трансформируй меня.
_______________________
ПРОДОЛЖЕНИЕ (доступ 12.04.2019 в 17:00)
